Семь коротких рассказов с неожиданным концом

Батистовый шарфик
«Как бы мне одним ударом прихлопнуть сразу всех женщин?» – лихорадочно соображал Джакомо Казанова ранним утром восьмого марта. С одной, которая вот она, еще спит рядом, все понятно: ладно уж, он подарит ей батистовый шарфик, который на прошлой неделе вымолил на память у графини. Но с остальными как быть?

Он уже и не вспомнит всех, а попробуй какую обдели, это ж сразу извержение Везувия, это светопреставление и кошмар… На этом тягостные мысли его были прерваны: цветочница Генриетта, с которой он познакомился накануне, зашевелилась и открыла глаза. «С праздником, душа моя!» – и Казанова угостил ее самым волнительным из своих поцелуев.

«А с каким?» – спросила изумленная Генриетта. И тут до Казановы дошло: Международный женский день учредят только спустя полтора столетия, а сегодня просто новый мартовский день, просто новая прекрасная женщина, просто новые волнительные прикосновения… И он испытал такое облегчение, так возликовал, что все же подарил Генриетте батистовый шарфик графини.

Не тот размах

Чем я хуже Анны Карениной, думала грустная особа, находясь в начале марта на трамвайной остановке на улице Звенигородской в Петербурге. И правда, ничем не хуже, хотя в наружности ее не было ни благородства, ни какой-нибудь утонченности.

Наоборот, она была неказистой и ленивой: до вокзала и поездов далековато и неохота, поэтому пусть лучше трамвай. Да и свидетелями обеспечена, народ тут постоянно толпится. И лягушка, дождавшись громыхающего шестнадцатого трамвая, прыгнула на рельсы… Ее, само собой, вмиг раздавило, аж во все стороны брызнуло, но никто этого не заметил.

Увы, трамвай это тебе не поезд, не та неумолимость, не тот размах, кому ты нужна со своим трамваем. И это поразительно: «Анну Каренину», значит, ей было не лень прочитать, а до вокзала допрыгать лень. Ну что за лягушки нынче пошли, черт их подери. А ведь бывало, даже стрелы зубами ловили.

Пришла
«Ну наконец. Давай проходи, раздевайся. Шубку вот сюда можешь, шапку тоже снимай, сапоги… Позволь я сам, ну и тугие, ну и молнии, и ох, какая ножка (это не вслух, конечно), ну вот и все, теперь на диванчик…»

Степан Андреич провел гостью в гостиную, сам подошел к окну, распахнул настежь, вдохнул полным горлом – благодать! Потом обернулся, а гостья уже подобрала ноги, а на ней жизнерадостная такая блузка, короткая юбочка (и ох, какие коленочки) – наслаждение! «Может, по бокальчику?» – спросил он. Она кивнула, и он вприпрыжку побежал на кухню за бутылочкой. До чего все-таки приятно, когда в гости к тебе приходит Весна.

Мужской праздник
«Пусть только сунется вражина в мой дом, защищу как пить дать!» – горячился Егор Кузьмич в связи с важным мужским праздником, не дожидаясь салатов и вливая в себя уже третью рюмку.

А супруга Анна Леопольдовна допекала пирог с рыбой, суетилась с закусками, доглаживала постиранные занавески, дочищала ванную, домывала в прихожей, – в общем, вовсю старалась оправдать высокую жертву своего защитника, на которую тот, ежели чего, несомненно пойдет.

Но «ежели чего», к счастью, не случилось: кишка тонка у врагов наших нынешних. Поэтому Егор Кузьмич поклевал винегрет, откусил от пирога, влил в себя еще парочку, потряс кулаком, сказал грозно: «Ууу!» – и рухнул на диван, даже не развернув свертка с новыми трусами.

«Ну и слава богу», – успокоилась Анна Леопольдовна, которая до смерти испугалась, что муж узнал про ее сослуживца Хоружева. А часы Хоружеву она накануне подарила, так что можно теперь спокойно и пирога с рыбой поесть.

Ноготь
«Саня Федулов посидел полчаса на лавке, потом плюнул, встал и ушел…» Так начиналась бы история без печального конца, если бы у Катеньки Злобиной не сломался ноготь на указательном пальце. У нее был выбор: пойти на свидание с одногруппником Федуловым или на вечерний спектакль с Мишей Канарейкиным с пятого курса.

Вообще-то нет, выбора не было, ведь одного она любила, а с другим так, просто симпатия. И она уже надевала пальто для Канарейкина, как этот ноготь взял и сломался. Ну какой тут театр…

Вот и дождался бедняк Федулов, а там слово за слово, пока семечки погрызли, пока несколько раз в чебуречной посидели, пока то да се… А ноготь взял и снова отрос. И как раз новая афиша в театре. И потеплело, пальто надевать не пришлось. И ногти вот какие: ровненькие и просто диво. Канарейкин, конечно, обратил внимание и был удовлетворен. А познавший измену Саня Федулов опечалился. И решил стать вегетарианцем.

Конец ромашкам
Она всегда будет с грустной нежностью вспоминать то бескрайнее поле и те благоухающие полевые ромашки, в которых они так волнительно лежали. В обед, когда солнце становилось высоко и жарко, он приходил к ней, жадно ел помидоры и вареную картошку в мундире, запивал квасом, а потом так же ненасытно целовал ей рот, плечи, живот. Она была влюблена и счастлива.

И вдруг все кончилось. Он вспахал все ромашки и отправился на другое поле, такое же бескрайнее, но с васильками. Он был тракторист.

Жадность любви
На столе лежало яблоко. Подошел мальчик и начал его есть… Бывший пенсионер Иван Тимофеевич Рябков, который купил килограмм молодильных яблок, чтобы помолодеть и жениться на тридцатилетней медсестре Верочке, которая приходила к нему делать уколы, которые ему назначили против старческого маразма, – так вот, он перестарался и не смог устоять перед соблазнительными плодами, он съел их все до единого.

А медсестра Верочка, придя к нему вечером с очередным уколом, никого в квартире не обнаружила, только мокрый слюнявчик лежал на полу посреди кухни.

Источник

Источник

Если понравилась статья, поделись с друзьями, и мир станет интереснее

Жми «Нравится» и получай только лучшие посты в Facebook ↓

Семь коротких рассказов с неожиданным концом