Новости-shki.ruОлег Меньшиков и Татьяна Догилева познакомились во время съемок фильма «Покровские ворота» в 1981 году. Артисты быстро нашли общий язык и вскоре подружились.
Актеры общались не только на работе, но и в свободное время. Когда у Татьяны Догилевой и ее мужа Михаила Мишина в 1994 году родилась дочь, Олега Меньшикова позвали в крестные отцы.
Вскоре Олег Меньшиков ушел из театра им. Ермоловой, а Татьяна Догилева осталась в труппе. Наступили сложные времена, из-за рождения дочери актриса стала реже появляться на сцене, отказалась от роли в самом популярном спектакле «Наш Декамерон», а затем и вовсе решила уволиться из театра.
Однако из-за подковерных интриг передумала и осталась. Татьяну лишили ролей и, по сути, в театре она числилась лишь номинально, когда в апреле 2012 года на должность художественного руководителя театра им. Ермоловой назначили Олега Меньшикова.
«Мы уже не были близкими корешами. Но, когда старинный друг становится твоим начальником, то ты в любом случае можешь надеяться на перемены к лучшему».
Догилева обратилась к Меньшикову с просьбой обсудить свою работу в театре. Меньшиков на встречу вроде бы согласился, но потом перестал отвечать на звонки. Спустя некоторое время артистку вызвали подписать заявление об увольнении — она пришла и подписала.
На пресс-конференции Меньшиков прокомментировал увольнение Догилевой: «Неприлично 20 лет не выходить на сцену и получать зарплату…». Актриса в ответ на обидные слова бывшего друга заявила, что ей не давали ролей, но прежних заслуг, как она считает, было достаточно, чтобы оставаться в труппе театра.
Тогда же Догилева сказала, что «увольняет Меньшикова из крестных своей дочери Кати». Татьяна Догилева и Олег Меньшиков не общаются до сих пор. «Сейчас у меня к нему нет никаких чувств», — говорит народная артистка Татьяна Догилева.
Неприятность заключалась в следующем: уволил-то меня друг моей молодости, которого я просто обожала и всем объясняла, что он гений. Ох, зря я это делала! Но актрисы такой народ, нервный и склонный к экзальтации. Сыграл молодой артист хорошо, а к тому же он еще и дружок твой, и все: «Олег-гений!»
Олег теперь не Олег , а новый художественный руководитель этого самого театра им. Ермоловой, стал он им недавно, весной, по-моему, а позвал его на эту должность прежний главный режиссер В.А. Андреев.
Оказывается, они друзья большие были, вот уж никогда и ничем эта дружба не проявлялась!
Но времена сейчас такие: надо подружиться – и подружишься, как миленький, и в самые наикратчайшие сроки!
А то вон что в театрах-то творится, ужас. Кошмар, бунты и всяческие другие неповиновения! Ну и передал Владимир Алексеевич власть свою Олегу Евгеньевичу (помните Бориса Николаевича и Владимира Владимировича? Ну это я так, к слову).
Все это было, так сказать, на периферии моей жизни, хотя я и считалась актрисой вышеназванного театра.
Дело в том, что раньше с новоиспеченным худруком мы были прямо не разлей вода, дружбанами, он даже был приглашен в крестные отцы моей дочери Кати и сказал тогда, «что это для него большая честь». Правда, давно это было, дочери моей уж 17 лет.
Позвал меня директор театра, который сроду меня не любил, ласковым таким голосом в театр пригласил, я сразу все поняла. «Напишите, – говорю, – сами заявление, какое нужно, я все подпишу». Раньше-то я назло из театра не уходила, за справедливость боролась (как будто в театре справедливость возможна!).
Играла я там, играла в конце 80х (мы все тогда из своих театров в Ермоловский поуходили за новым талантом В.Фокиным), а потом – раз, труппа Фокину вотум недоверия (он хотел театр перестраивать) и на следующий день это разнесчастное здание закрывает какая-то комиссия, как страшно опасное для жизни по своей ветхости.
И следующие несколько лет меня этот самый директор гонял по таким страшным гастролям и так часто, что, как я концы не отдала, сама не понимаю.
«Наш Декамерон» тот спектакль назывался, его гоняли, другие спектакли на гастроли не ездили. И еще прекрасный З.Е. Гердт со своим вечером. Типа, мы деньги для театра зарабатывали. Много я тогда ужасов пережила.
Потом Фокин ушел, здание признали без всякого ремонта опять годным к проведению культурно-массовых мероприятий, пришел Андреев (он тогда не был лучшим другом Меньшикова, Меньшиков уже давно из Ермоловского свалил), а я родила дочь (т.е. другом Меньшикова была я, раз он мою дочь крестил).
«Наш Декамерон» играть отказалась, и тут и решили меня первый раз уволить, даже худсовет собрали по этому поводу. Вот это они зря сделали, честно скажу, я и сама хотела уходить, а как про худсовет узнала – передумала. Ни фига, думаю, я им на жизнь зарабатывала, здоровье свое портила, а они худсовет собирают и думу думают, как Догилеву уволить! Ага! Сейчас!
Я тогда кормящей матерью была, и ничего они не изобрели. А тоже прикольно – собраться попридумывать, как кормящую мамашу уволить! Какие добрые и талантливые люди!
Одна беда их преследовала – плохая посещаемость театра.
Ну потом сказочный директор еще несколько раз попредлагал мне заявление об уходе написать, а я ему встречное предложение: «Увольняйте по статье!» Не захотел почему-то. И еще стыдил меня не помню за что. Нет, не любил он меня…
Звания они мне не дали (когда я еще много играла), с жилплощадью не помогли, когда я не знала, куда новорожденную приносить.
Ну ничего они мне хорошего не сделали. А теперь новый худрук, большой друг прежнего, в прессе пишет, что неприлично получать зарплату, не выходя на сцену.
Эх, законов ты, Олежек, не знаешь! А мне эту работу кто-нибудь предоставил? А когда я сама предложила поставить спектакль на сцене Ермоловского на спонсорские деньги (т.е. ничего у театра не просила, только артистов), то мне и в этом было отказано. Так что все с моей стороны при-лич-но! А по поводу финансов…
Театру на Тверской улице ведь принадлежит все немаленькое здание, и чего там только не было: и магазины, и рестораны, и офисы…
И так случилось, что большую часть площадей арендовывал мой знакомый, точных сумм, выплачиваемых им дирекции, я не знаю, но они были очень и очень внушительными. Он вообще говорил: «Театр может не играть и безбедно жить на аренду».
Но театр жил бедно, особенно артисты. Только я здесь ни при чем, и мои несколько тысяч (меня ведь на полставки перевели с моего согласия)…
Ах, хотела я сейчас тихо и незаметно уйти из театра, носящего имя великой русской актрисы, без шума и скандалов, подписала бумажку, где была напечатана всего одна фраза: «Прошу уволить по собственному желанию».
И думала, что свободна как ветер. А тебе что-то не понравилось, олимпиец ты наш! И на всю страну бодро обвинил меня в неприличии и, я так понимаю, жадности и стяжательстве. Правильный и безгрешный ты наш!
Собрался европейский культурно-театральный центр строить?
Ага! Теперь-то я жалею, что ту бумажонку не глядя подмахнула, надо было посудиться…
А все желание быть политкорректной…
Не для России такие желания, все равно в душу плюнут, оболгут и еще при этом лицо (политкорректность, прошу заметить!) благостно-вдохновенное сделают.
Ну тебя, Олежек!
Увольняю тебя из крестных моей дочери. Не нужны такие ни ей, ни мне…
Гасите свечи, господа, гасите свечи! (Это Меньшиков яростно распевал в моей квартире, когда мы были молоды, счастливы, талантливы.) А про приличия и неприличия я ведь тоже много знаю… Олег Евгеньевич… Ля-ля-ля! Татьяна ДОГИЛЕВА
Проскурин: -» Меньшиков лишил меня прожиточного минимума».
Что удивительно, второй фигурант этой истории — Виктор Проскурин — оказался вообще не в курсе скандала.
— Я человек неуклюжий — Интернетом не пользуюсь,- признался Виктор Алексеевич — Про ссору Меньшикова с Догилевой не слышал! А что обидного про меня сказал Олег?
— Меньшиков утверждает, что вы написали заявление по собственному желанию, потому как уже 20 лет не выходите на сцену, а зарплату получаете.
— Ну, пускай Меньшиков утверждает, что хочет. Это его право. А я не желаю участвовать в бытовухе. Действительно: я числился на работе — и получал свой прожиточный минимум, пособие по безработице.
Актёры-алкоголики, не выдержавшие времени и старения 